Шрайбман: Вся эта ситуация презентуется как акт милосердия: «Радуйтесь, могли бы и сгноить, убить в тюрьме»

— Когда происходило просто помилование, выпускали людей, у которых проблемы со здоровьем или тех, у кого срок уже подходил к концу. Там было больше женщин. И это была совсем другая процедура, — анализирует недавнее освобождение политзаключенных Артем Шрайбман в новом выпуске Часики тикают.

— Как будто во время этого освобождения людей «отдавали» (за границу), а те помилования по гуманитарным причинам — это потому, что к этим людям не имеют больше претензий. По факту получается, что тем, кого отпускают внутри страны, хотя бы дают выбор.

Я думаю, что практика освобождения должна быть как-то унифицирована. И этот вопрос поставят ребром. Впереди освобождение тысячи человек, многие из них будут хотеть остаться в Беларуси. Кто-то из депортированных может захотеть вернуться.

Люди, которым осталось совсем чуть-чуть, как Ларисе Щиряковой и Наталье Дулиной, хотелось досидеть и выйти домой, а не быть выпихнутыми без ничего.

И для американцев это неловкая ситуация. Насильственная депортация — это международное преступление. Если американцы будут заниматься тем, что логистически обеспечивают международное преступление — даже для администрации Трампа это сомнительная штука.

Политический аналитик приводит пример, когда американцы освобождали людей в Никарагуа несколько лет назад. Тамошние власти подвезли политзаключенных к самолету и поставили условие: либо остаешься в тюрьме, либо садишься в самолет.

— Несколько человек отказались и остались в заключении. А вывезенных людей еще и лишили гражданства, чтобы они не могли вернуться обратно. Это не менее жестокая схема, но она хотя бы более последовательная — ты проводишь черту.

То, что делают беларуские власти — создает неопределенности. Поэтому, я думаю, рано или поздно этот момент должен быть обговорен.

Шрайбман также рассказал, какие эмоции испытывает во время освобождения политзаключенных. Несмотря на радость от того, что люди наконец-то дышат на свободе, проступает злость:

— У людей забрали столько лет жизни, здоровье покалечили, некоторые похудели в два раза. А теперь выкинули из страны.

И теперь вся эта ситуация презентуется как акт милосердия: «Радуйтесь, могли бы и сгноить, убить в тюрьме». В эти секунды я не могу сказать, что переполнен эйфорией.

Есть еще одна моральная дилемма: нормально ли это — торговать людьми и нормально ли это — легализовывать такую практику? Впервые со времен ГДР в Европе идет открытый, всеми признаваемый торг политзаключенными.

У ГДР людей массово выкупали за деньги, за еду. А Лукашенко сегодня открыто говорит: «Забирайте всех», а в других интервью, что ему за это надо калий, «Белавиа» и т.д.

Часть меня говорит, что людей надо спасать любыми доступными средствами. Другая часть — что, нормализуя эту практику, вы даете Лукашенко бесконечный резервуар «товара».

Он отдает иностранцев, которые являются, видимо, особенно ценным «товаром». Но буквально две недели назад задержали польского монаха. То есть отдали несколько поляков и параллельно набирают новый «товар». Дальше такое может быть с беларусами.

Я всеми руками за дипломатию для освобождения политзаключенных. Для меня проблема в транзакционности, которая становится нормой для Лукашенко.

Если это введется в новую практику, тогда, когда закончатся 1300 человек и вдруг диалог Минска с Западом зайдет в тупик, у Лукашенко уже будет хороший ответ — еще тридцаточку взять.

Я понимаю, что это не должно быть аргументом, чтобы не доставать людей. Но как решить эту моральную дилемму?